Вступление.

В 16 лет перед каждым человеком, в том числе и передо мной, встает много важных вопросов: Почему меня не все понимают? Как поступить, чтобы и против совести не пойти и в то же время найти общий язык с другими, не показаться смешным, нелепым и даже двуличным? Что нужно изменить в характере усилиями ума и воли, чтобы жить, не роняя человеческого достоинства? Ответы на них я нашел в кодексе нравственности истинно "воспитанного человека", который развернул перед своим "безалаберным" братом Николаем замечательный русский писатель Антон Павлович Чехов: "Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям: Они уважают человеческую личность, а потому всегда снисходительны, мягки, вежливы, уступчивы… Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом…Они чистосердечны и боятся лжи, как огня…Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают… Из уважения к чужим ушам они чаще молчат… Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями…Истинные таланты всегда сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки… Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную".1 Да, всё справедливо в суждениях автора, но, на мой взгляд, слишком назидательно. И в то же время я почувствовал, что требования кодекса проникнуты иронией, которую потом назовут "чисто чеховской". Например, "на одну доску ставятся эстетика и клоп", используется крыловское сравнение истинного таланта с полной бочкой. С тех пор я стал с особым интересом читать произведения Антона Павловича Чехова, познакомился с его биографией, эпохой, в которую он жил и творил. А. П. Чехов оставил замечательное литературное наследие. Более ста лет на сценах лучших театров с неизменным успехом идут его замечательные пьесы "Чайка", "Вишневый сад", "Три сестры". Каждый читающий человек при имени Чехова назовет "Ваньку", "Палату №6", "Ионыча" и, конечно же, улыбнется, вспомнив его ранние юмористические рассказы. Читая их, осознаешь, что именно в этих коротких произведениях и есть истоки будущих гениальных творений. Эти рассказы показались мне настолько интересными, что я решил обратиться к ним в своем реферате, чтобы исследовать проблему: "Юмор и сатира в ранних рассказах А.П. Чехова".

Обзор литературы.

Работая над рефератом, я изучил несколько источников, в каждом из которых смог почерпнуть что-то новое для себя. Самой интересной книгой о писателе стала для меня биографическая повесть "Чехов" Корнея Ивановича Чуковского, который характеризует личность писателя, показывает, как создавались замечательные творения этим "счастливейшим из русских великих талантов, заразившим своей бессмертной веселостью не только современников, но и миллионы ещё не рожденных потомков". Важный материал для реферата почерпнул я из другой книги Чуковского "О Чехове. Человек и мастер". В споре с трафаретными отзывами о Чехове как о холодном человеке и художнике, которыми была полна дореволюционная критика и отчасти более поздняя литература о Чехове, автор создает оригинальный образ писателя и человека, очень активного и общительного, обладающего могучей волей и общественным темпераментом. Особую ценность представляют воспоминания автора о том, как он читал рассказы Чехова ещё при жизни писателя. В рассказе "Володя" и повести "Моя жизнь" ему тогда почудилось изображение его собственной души - души неприкаянного юноши 90-х годов. "О смерти Чехова, - вспоминает К.И. Чуковский , - я узнал на чужбине, в Лондоне, и до сих пор помню узор той чугунной решетки вокруг какого-то летнего сквера, у которой я проплакал всю ночь с таким чувством сиротства и тоски, какого я больше никогда не испытывал за все восемьдесят пять лет моей жизни"3. В книге есть тонкие наблюдения над языком чеховских персонажей. Подробный анализ юмористических произведений Чехова дается в монографическом очерке В.И. Кулешова "Жизнь и творчество Чехова". В книге прослежены особенности прозы и драматургии писателя, идейно-художественное своеобразие его творчества, специфика чеховской поэтики, развитие принципа реализма, поиск своего пути в литературе. Серьезным подспорьем в работе над рефератом стала книга для учащихся "Пути чеховских героев" Эммы Артемьевны Полоцкой. Автор исследует биографии чеховских героев, формирование их мировоззрения. Своей задачей Полоцкая ставит дополнить сведения о Чехове, которые мы получаем на уроках литературы. Рассказу о жизненных путях героев Чехова - основной теме книги - предшествуют две главы, имеющие вводный характер (Глава "Россия Чехова" и глава "Писатель рассказывает, его рассказ доказывает"). Это как бы две "двери" в художественный мир писателя. Открывая первую, мы попадаем в современную Чехову действительность, знакомимся с многочисленным "населением" его художественного мира. Как отразилась в самых общих чертах эпоха Чехова в его творчестве? - главный вопрос, который ставится в этой главе. Речь идет здесь о своеобразии взгляда писателя на жизнь. Вторая "дверь" ведет к своеобразию художественного воплощения тем и идей в произведениях Чехова. Духовная биография чеховских героев рассматривается хронологически. Детство, молодость, зрелость, старость - на всех этапах своей жизни герой пытливо всматривается в окружающий мир, ищет оправдания своему существованию. Если этот человек по-настоящему страдает от отсутствия справедливости в жизни и гармонии в собственной душе, он большей частью находит в себе силы подняться над мелочами быта, обратиться к более высоким сферам человеческой деятельности. Внутреннее развитие таких героев имеет характер восхождения. Но для времени, которое изображал Чехов, более массовым явлением был расцвет мещанской психологии, погружение личности в мелочи быта, в заботы о приобретательстве. Проницательный, зоркий художник, Чехов внимательно изучил этот страшный процесс. Он блестяще показал, как бездумная радость повседневного существования может незаметно привести человека к полному духовному опустошению. Глава заключительная посвящена читательскому восприятию чеховских героев. Современный взгляд на творчество А.П. Чехова изложен в статье "Антон Павлович Чехов"Андрея Туркова. В ней отмечается многогранность юмора Чехова, анализируются особенности творческой манеры писателя.

Особенности художественного мироощущения Чехова.

Художественный талант А.П. Чехова формировался в эпоху глухого безвременья 80-х годов XIX века, когда в миросозерцании русской интеллигенции совершался болезненный переворот. После "первомартовской катастрофы" 1881 года - убийства народовольцами Александра II - в стране началась правительственная реакция, сопровождающаяся кризисом как народнической, так и либеральной идеологии. "Чехову же не довелось участвовать в каком-либо крупном общественном движении. На его долю выпало другое - быть свидетелем горького похмелья на отшумевшем еще в 70-е годы жизненном пиру"4. "Похоже, что в неё были влюблены, разлюбили и теперь ищут новых увлечений", - с грустной иронией определял Чехов суть общественной жизни своего времени. Эпоха переоценки ценностей, разочарования в недавних программах спасения и обновления России отозвались в творчестве Чехова скептическим отношением ко всяким попыткам "уловить жизнь" с помощью тех или иных общественных идей. В отличие от гениальных предшественников - Толстого и Достоевского, Чехов не обладал ясной и теоретически осмысленной общественной программой, способной заменить старую веру "отцов". Но это не значит, что он влачился по жизни "без крыльев", без веры и надежд. Во что же верил и на что надеялся Чехов? Он чувствовал, как никто другой, исчерпанность тех норм жизни, которые донашивала к концу XIX века старая Россия, и был, как никто другой, внутренне свободен от них. Вглядываясь в застывшую в самодовольстве и равнодушном отупении жизнь, Чехов с интуицией гениального художника ощущал пробивавшиеся сквозь омертвевшие формы к свету еще подземные толчки какой-то иной, новой жизни, с которой Чехов и заключил "духовный союз". Какой будет она конкретно, писатель не знает, но полагал, что в основе её должна быть такая "общая идея", которая не усекала бы живую полноту бытия, а, как свод небесный, обнимала бы её: "Человеку нужно не три аршина земли, не усадьба, а весь земной шар, вся природа, где на просторе он смог бы проявить все свойства и особенности своего свободного духа". Все творчество Чехова - призыв к духовному освобождению и раскрепощению человека. Проницательные друзья писателя в один голос отмечали внутреннюю свободу как главный признак его характера. В отличие от писателей-предшественников, Чехов уходит от художественной проповеди. Ему чужда позиция человека, знающего истину или хотя бы претендующего на знание её, и поэтому авторский голос в его произведениях скрыт и почти незаметен. И без всякого посредничества Чехов добивался облагораживающего влияния на читателя самого художественного слова. Он стремился к эстетическому совершенству в своем творчестве. Путь же к нему опирался на богатейшие достижения реализма его предшественников. Ведь Чехов в своих коротких рассказов обращался к тем явлениям жизни, развернутые изображения которых дали Гончаров, Тургенев, Салтыков-Щедрин, Толстой и Достоевский. Искусство Чехова превращалось в искусство больших обобщений. Используя открытия русского реализма второй половины XIX века, Чехов вводит в литературу "повествование с опущенными звеньями": путь от художественной детали к обобщению у него гораздо короче, чем у его старших предшественников. Шутки Чехова тоже построены на сверхобобщениях. Рисуя образ лавочника в рассказе "Панихида", он замечает: "Андрей Андреевич носил солидные калоши, те самые громадные, неуклюжие калоши, которые бывают на ногах только у людей положительных, рассудительных и религиозно убежденных". Обратим внимание, что юмор Чехова обнажает характерные особенности его художественного мироощущения: он основан на возведении в закон любой мелочи и случайности.

Дань "развлекательной юмористике".

Проба пера Чеховым началась, когда он был еще гимназистом. Он даже издавал собственный рукописный журнал "Зритель". А в 1880 году в журнале "Стрекоза" появляются первые публикации его юмористических рассказов. Успех вдохновляет Чехова: начинается активное сотрудничество его в многочисленных юмористических изданиях - "Будильнике", "Москве", "Мирском толке", "Свете и тенях", "Новостях дня", "Спутнике", "Русском сатирическом листке", "Развлечении", "Сверчке". Чехов публикует свои юморески под самыми разными, смешными псевдонимами: Балдастов, Брат моего брата, Человек без селезенки, Антонсон, Антоша Чехонте. В 1882 году на его талант обращает внимание русский писатель и редактор петербургского юмористического журнала "Осколки" Н.А. Лейкин, который приглашает Чехова к постоянному сотрудничеству. В ранних рассказах Чехова заметна дань "чистой развлекательности". Это происходило, наверное, потому, что веселость была в натуре самого автора. Вот что вспоминает К.И. Чуковский: "Молодого, бессмертно веселого хохота Чехову было отпущено столько, что, чуть только у него среди его тяжких трудов выдавался хотя бы час передышки, веселье так и било из него, и невозможно было не хохотать вместе с ним. То нарядится в бухарский халат, вымажет себе лицо сажей, наденет чалму и разыгрывает из себя бедуина, то загримирует себя прокурором, облачится в шитый золотом великолепный мундир, принадлежащий хозяину дачи, и произносит обвинительную речь против друга своего Левитана, речь, которая, по словам его брата, "всех заставляла умирать от хохота". Чехов обвинял Левитана и в уклонении от воинской повинности, и в тайном винокурении, и в содержании тайной кассы ссуд и заранее приглашал на это шутовское судилище другого своего приятеля, архитектора Шехтеля, в качестве гражданского истца. Сунуть московскому городовому в руки тяжелый арбуз, обмотанный толстой бумагой, и сказать ему с деловито-озабоченным видом: "Бомба!.. неси в участок, да смотри осторожнее", или уверить наивную до святости молодую писательницу, что его голуби с перьями кофейного цвета происходят от помеси голубя с кошкой, живущей в том же дворе, так как шерсть у этой кошки точно такой же окраски, или нарядить хулиганом жену Михаила и написать ей медицинское свидетельство, что она "больна чревовещанием", - к этой детской проказливости его тянуло всегда". В самых разнообразных видах эта развлекательность встречается в ранних произведениях Чехова. Журналы требовали надписей к картинкам, пародий на рекламы и объявления, концертные афиши, гимназические сочинения с их курьезами и грамматическими ошибками. Чехов пишет юморески, "снимки", литературные пародии, послания, письма, бытовые и семейные анекдоты с поверхностным, утрированным комизмом. В рассказе "Экзамен на чин" (1884) у всех действующих лиц вычурные, смешные фамилии: учитель словесности Пивомедов, смотритель уездного училища Хамов, законоучитель Змиежалов, инспектор народных училищ Ахахов. Если действие происходит в вагоне, то поезд несется на всех парах от станции "Веселый Трах-Тарарах" до станции "Спасайся, кто может!". А в другом рассказе есть еще станция "Разбейся". Если передается разговор седока с извозчиком, приказывающего ехать в "салон де варьете", то Ванька непременно переделает по-своему - "соленый вертеп". Мастер могильных памятников непременно сам себя переименует на вывеске в "памятных дел мастера". Читаем один из первых рассказов Чехова. Рубль, краски и мячик, запонки с собачьими мордочками и много других "подарков" получил герой "Злого мальчика", отравлявший угрозой доноса самые счастливые минуты в жизни старшей сестры и влюбленного в нее "молодого человека приятной наружности". Но настал счастливый день, когда ставший официальным женихом "Лапкин прежде всего побежал в сад и принялся искать Колю. Найдя его, он чуть не зарыдал от восторга и схватил злого мальчика за ухо. Подбежала Анна Семеновна, тоже искавшая Колю, и схватила за другое ухо… И потом оба они сознавались, что ни разу за все время, пока были влюблены друг в друга, они ни разу не испытывали такого счастья, такого захватывающего блаженства, как в те минуты, когда драли злого мальчика за уши". Или другой рассказ - "Орден". На званый обед к купцу Сичкину приходят два учителя военной прогимназии и ведут себя крайне странно: конфузятся при взгляде друг на друга, ничего не едят, оба прикрывают что-то правой рукой на груди. Но после пятой перемены блюд, измученные вкусными запахами, которые "наполняли душу щемящей тоской и злобной досадой" были вынуждены "пустить в дело правую руку". Оказалось, прятали друг от друга чужих Станислава и Анну, надетых потому, что отец неких Насти и Зины "подлец Сичкин страшно любит ордена и чуть ли не мерзавцами считает тех, у кого не болтается что-нибудь на шее или в петлице". Оба оказались "грешны одним грехом, и некому, стало быть, доносить и бесславить…". Только об одном жалеет герой с говорящей фамилией Пустяков, что не нацепил Владимира, ведь об орденах Сичкин беседует с соперником, у которого на груди "не Станислав, а целая Анна". Читая некоторые произведения раннего Чехова, мы добродушно смеёмся над персонажами, которых одолевает жадность или тщеславие. Они могли бы жить в любую эпоху - с лёгкостью мы узнаем в них и себя. И в то же время понимаем, что автор здесь пока ещё развлекает читателя: ему необходим, чтобы как можно больше рассказов увидело свет, ведь печатание в юмористических журналах долгое время было только средством заработка (студенту Чехову приходилось содержать многочисленное семейство). Не все из написанного тогда автор позднее включил в собрание сочинений. Но у сотрудничества в газетах и журналах есть и другая сторона. "Оно приучало искать живые темы в текущей повседневности, быть собранным и, как теперь говорят, "оперативным", сжато, остроумно писать. Такая практика изгоняла и следы "чистого искусства", школьной рутины, заставляла верить тому, что видят твои глаза, доверять своему разуму"5.

Соотношение юмора и сатиры в творчестве А.П.Чехова.

По-разному оценивалось творчество А.П.Чехова на протяжении конца XIX, XX, начала XXI века. К.И.Чуковский вспоминает, что критики - современники Чехова - называли ранние рассказы "чеховскими однодневками", глядели на них с высокомерным презрением, считали безделками. Позднее, после выхода сборников "Пестрые рассказы" и "В сумерках", они же в общих словах превозносили "крупный и притом весьма симпатичный талант", "прирожденный здоровый юмор". В 1935 году Ф. Бутенко выпустил монографию "Сатирик революционной демократии". Даже заглавие этой работы несет на себе явные следы вульгарно-социологического подхода, но заставляет задуматься над вопросом: был ли Чехов сатириком? Издревле сатира считалась наиболее трудным видом искусства. Н.А. Некрасов писал об участи сатирика: Его преследуют хулы: Он ловит звуки одобренья Не в сладком ропоте хвалы, А в диких криках озлобленья. Судьба сатирика во все времена была тернистой. Сатира встречает препятствия в лице вездесущей цензуры и часто вызывает недовольство у читателей, не склонных сосредоточивать внимание на болезненных явлениях жизни. Искусство сатиры драматично по своей внутренней природе. На протяжении всего жизненного пути сатирик имеет дело с общественным злом, которое постоянно испытывает его душевные силы. Вот почему классическая сатира - явление редкое. "Имена сатириков в мировой литературе буквально наперечет. Эзоп в Древней Греции, Рабле во Франции, Свифт в Англии, Марк Твен в Америке и Салтыков-Щедрин в России" 6, - утверждал Ю.В.Лебедев. Э.А.Полоцкая называет "молодого Чехов сатириком", но отмечает своеобразие чеховской сатиры: "У Чехова, в отличие от Щедрина, нет чистой сатиры, она у него сверкает юмористическими блестками" 7. В доказательство она анализирует рассказ "Унтер Пришибеев" (1885). По ее мнению, в произведении создана картина нравственного распада личности в мрачные 80-е годы. "Сверхштатный блюститель" - так назвал сначала свой рассказ Чехов, и заглавие это точно передает главную черту героя: Пришибеев - добровольный доносчик, шпион не по обязанности, а, так сказать, "по любви" (раб по убеждению). После того как цензура запретила печатать рассказ, написанный для юмористического журнала "Осколки", его удалось поместить в "Петербургской газете" под заглавием "Кляузник", но в этом заглавии выпал момент добросовестности (сверхштатности) кляузничества. В конце концов Чехов остановился на том заглавии, которое, как теперь нам кажется, удачнее всего. Кто сейчас не знает, что такое пришибеевщина? Фамилия образована по давней литературной традиции от слова, обозначающего главную черту характера героя - от глагола "пришибать" (вспомним Скотинина, Собакевича, Держиморду). Цель этого унтер-офицера - пришибать на корню всякое отступление от закона и "порядка", отступление действительное или выдуманное им самим. Как всегда, Чехов направляет жало сатиры не только на героя, но и на тех, с кем тот вступает в столкновение. Из-за чего Пришибеева взяли под стражу? Из-за, выражаясь его же языком, "мертвого трупа". Утопленник лежал на берегу целые сутки (урядник сообщил о нем своему начальству, становому, "еще вчера"). Но Пришибеева, конечно, волнует не это. "Нешто в законе сказано, чтобы народ табуном ходил?" - возмущается он собравшейся толпой, кричит свое обычное: "Разойдись!", пускает в ход кулаки - и вот результат: человек, рьяно защищавший закон, законом же и наказан. Приговоренный к аресту на месяц, Пришибеев выходит растерянно из камеры, но когда его взгляд падает на столпившихся мужиков, он - вопреки здравому смыслу - опять кричит: "Народ, расходись! Не толпись! По домам!" И ясно, что арест его ничему не научит: с натурой своей, как пишет автор, совладать не может. Ясно также, что перед нами не характер, не личность, а какой-то психологический курьез. Э.А. Полоцкая делает вывод, что Пришибеев не только страшен, но и смешон, что к концу рассказа страшное побеждается смешным, а человеческие пороки молодой Чехов убивает смехом. Другие исследователи творчества А.П. Чехова не называют прямо писателя сатириком, но прослеживают его связь с традициями русской сатиры. В этом отношении показательно мнение Ю.В. Лебедева, который считает, что в ряде рассказов Чехова мелькают щедринские образы "торжествующей свиньи", "ежовых рукавиц", "помпадуров". Использует Чехов и щедринские художественные приемы зоологического уподобления, гротеска. Однако гротеск и сатирическая гипербола не становятся определяющими принципами чеховской поэтики. Уже в рассказе "Унтер Пришибеев" гиперболизм сменяется лаконизмом, выхватыванием емких художественных деталей, придающих характеру героя почти символический смысл. Ранние рассказы Чехова сплошь юмористичны, причем юмор в них весьма оригинален и резко отличен от классической литературной традиции. В русской литературе XIX века утвердился так называемый "высокий смех", "смех сквозь слезы". У Чехова, напротив, смех весел и беззаботно заразителен: не "смех сквозь слезы", а смех до слез. По-иному рассматривается творчество Чехова в статье энциклопедии "Русская литература. От былин и летописей до классики XIX века". "По свидетельству современника, "крохотные рассказы Чехонте засверкали на газетных полосах как рассыпанные на сером листе алмазы". Изображенные в них происшествия часто уморительно забавны. Авторский юмор улыбчив и безобиден. Но нередко он становится острым, больно жалящим таких персонажей, как полицейский Очумелов, грубый с простонародьем и лебезящий перед власть имущими ("Хамелеон", 1884г.), или добровольный соглядатай и кляузник, не дающий житья односельчанам ("Унтер Пришибеев", 1885г.). А в других случаях, напротив, этот юмор делается печально-сочувственным, например, в истории мальчика, отданного в учение к сапожнику и рассказывающего о своих горестях в письме с нелепейшим адресом: "На деревню дедушке" ("Ванька", 1886г.), или простодушно невежественного мужичонки, угодившего в равнодушную судейскую машину ("Злоумышленник", 1885г.)"8 На основании того, что я смог узнать, прочитать о сатире, думаю, что напрямую называть А.П. Чехова сатириком не стоит. Точку зрения Ю.В. Лебедева я, конечно, разделяю. Действительно, в ранних рассказах Чехова есть и зоологическое уподобление, и гротеск. Но выражение "смех до слез", которое Лебедев считает определяющим по отношению к юмору Чехова, не всегда передает то, что хотел сказать автор своему читателю. С этой точки зрения мне все-таки ближе подход к ранним юмористическим рассказам Чехова, изложенный в энциклопедии. Добродушным юмором пронизаны такие шедевры Чехова, как "Налим", "Хирургия". Но хотелось бы обратиться к нескольким менее известным произведениям, объединенным одной темой - любовное объяснение. Откровенно "дурачит" автор читателя в рассказе "В гостиной". Камин, освещающий портрет генерала с двумя звездами, покрытая кружевной кисеей кушетка - и парочка влюблённых. "Он - высокий, статный мужчина с роскошными, выхоленными бакенбардами и правильным греческим носом - сидел, развалясь, положа ногу за ногу, и лениво потягивал ароматный дымок из дорогой гаванской сигары. Она - маленькое, хорошенькое созданье с льняными кудрями и быстрыми, лукавыми глазками - сидела рядом с ним и, прижавшись головкой к его плечу, мечтательно глядела на огонь"8. Тишина, нарушаемая треском горевших поленьев, поцелуи, объятья…Внезапное появление третьего лица приводит парочку в крайнее замешательство. Напряжение достигает кульминации, когда автор воспроизводит мысли "догадливого" читателя: "Не обманутый ли это муж?". Но весь комизм ситуации в том, что это лакей и служанка изображали из себя "благородных", пока хозяина не было дома. Часто рассказы Чехова имеют подзаголовок "поэтический этюд", "новогодняя побрякушка", "водевильское происшествие"…Вот "рассказец" "О том, как я в законный брак вступил". Родители, уже всё решившие, оставляют молодых людей наедине, утащив даже свечку. Темнота делает героев смелыми, и они с упоением признаются в любви, но отнюдь не друг другу. "В душу мою хлынуло счастье, и стал я благодарить Зою, а Зоя меня. И оба мы, счастливые, благородные, стали друг другу руки целовать, благородными друг друга называть…Я ей руки целую, а она меня в голову, в мою щетину. И, кажется, даже обнял её, этикеты забыв. И, можно вам сказать, это объяснение в нелюбви было счастливее любого любовного объяснения. Пошли мы, радостные, розовые и трепещущие, к дому, волю нашим родителям объявить. Идём и друг друга подбодряем. - Пусть нас поругают, говорю, побьют, выгонят даже, да зато мы счастливы будем!"10 Видя, как "счастливы" дети, родители не дали им и слова сказать… Пришлось за последующие 25 лет героям "попривыкнуть" друг к другу. Та же ситуация любовного объяснения в коротком менее чем на страницу, рассказе "Знамение времени". Пламенную речь "молодого человека приятной наружности" (формулировка переходящая из рассказа в рассказ и усиливающая комический эффект) прерывает появление брата девушки, пришедшего выполнить "священную обязанность"-предупредить, что "этот субъект"-"большой руки подлец", доносчик. И девица принимает это к сведению: отвечая молодому человеку "да", целуясь, обнимаясь и давая клятвы, "была осторожна: говорила только о любви". Уже здесь начинают звучать другие ноты: добродушный смех становится острым и больно жалящим. Этот смех направлен против пошлости, квасного патриотизма, самодурства, а главное - против добровольного холопства. В "Толстом и тонком" Чехов "высмеивает закоренелость общественного неравенства". "Толстый" искренне рад встрече с гимназическим приятелем. "Тонкий" сначала ведет себя как равный, но как только узнает, что его бывший гимназический приятель преуспел по службе (уже называется "его превосходительством" и две звезды имеет), как тут же вдруг бледнеет, окаменевает и начинает подлейшим образом заискивать. Он откровенно лакействует, хихикая, как китаец, и вызывает презрение у "толстого", у автора и у читателя. Добровольным холопством проникнут и Червяков, герой рассказа "Смерть чиновника". В театре он нечаянно чихнул на лысину впереди сидящего статского генерала, и завязалась канитель с извинениями, которая кончилась смертью. Кончилась от его собственной трусости. Ведь генерал давно ему "простил" невольное "апчхи!!!", намекнул, что по службе преследовать не собирается, просил уволить от извинений, пока наконец не гаркнул: "Пошел вон!". Никакого человеческого языка Червяков не мог понять, а "пошел вон" понял сразу. В животе у Червякова что-то оторвалось. Ничего не видя, ничего не слыша, он попятился к двери, вышел на улицу и поплёлся…Придя машинально домой, не снимая вицмундира, он лёг на диван и … помер"11. "Жертва" здесь не вызывает сочувствия. Умирает не человек, а некое казенно-бездушное существо. "Что-то оторвалось" не в душе, в животе Червякова. При всей психологической достоверности в передаче смертельного испуга эта деталь приобретает ещё и символический смысл, ибо души-то вы герое и впрямь не оказалось. Живет не человек, а казенный винтик в бюрократической машине. Потому и умирает он, "не снимая вицмундира". К середине 80-х годов в юмористических рассказах появляются серьезные, даже драматические интонации. Читаем печальный рассказ "В приюте для больных и престарелых". Казалось бы, надо пожалеть дедушку Парфения Савича, на старости лет оказавшегося в грязном приюте. Но с его образом связано как раз юмористическое: нехорошие картины на стенах (купальщица, нимфы, мужчина с цилиндром на затылке, глядящий в щелку на нагую женщину), хвастливые рассказы о былом величии, о том, как "веселился во время оно"12. С увлечением рассказывает старик о том, как баб для потехи на колени ставил, как грамотных в наказание заставлял учить счетную книгу или с крыши в слух читать "Юрия Миославского", как стариков в награду за хороший поступок на молоденьких женил. Да и не беден он вовсе: каждую неделю, насытившись слухами и униженными просьбами невестками, выдает ей из сундука "желтую, сильно помятую бумажку". Сострадание вызывает запуганная "маленькая золотушная девочка в порванных башмаках" 13, заложница непростых отношений в семье, её отец дерзко пишет деду: "Скорей по трактирам буду шляться да крохи подбирать, чем перед Плюшкиным унижаться". Так юмор Чехова поворачивается к читателю разными гранями; при этом, читая ранние рассказы писателя, понимаешь, что это не анекдотические сценки: "мысль художника поднимается над курьезами к общим проблемам действительности, волновавшим интеллигенцию чеховского времени"14.

Заключение.

Исследуя проблему "Юмор и сатира в ранних рассказах А.П. Чехова", я обратился к творчеству 1880-1886 годов. Изучив ряд источников, прочитав большинство рассказов этого периода, пришел к выводу, что называть А. П. Чехова сатириком, как было принято в советском литературоведении, не правомерно. Основной пафос его творчества не является обличительным, он никого не карает, "не мечет молнии испепеляющих слов"15. Наследуя традиции Гоголя, Салтыкова-Щедрина, Чехов ведет своим путем. Он не поучает, не проповедует, а показывает человеческие пороки и недостатки в смешанном виде. Только смех автора всегда добродушно веселый, часто он становится острым больно жалящим, иногда печально-сочувственным. И это будит в читателе целую гамму чувств, заставляет проснуться его совесть, Побуждает к избавлению от дурного. Чехов, как никто другой, знал, как воспитать в человеке чувство собственного достоинство. Ведь недаром он говорил одному из русских писателей: "Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитание, <…> выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течет уже не рабская кровь, а настоящая человеческая… "16. Избавиться от назидательности Чехову помогает его особенная художественна манера - немногословность. "Краткость - сестра таланта",-афористически определил писатель. "Лучше всего избегать описывать душевное состояние героев, - сказано в письме Антона Павловича брату Александру, - нужно стараться, чтобы оно было понятно из действий героев…" У Чехова вырабатывается замечательная способность, рассказывая о разных персонажах, "говорить и думать в их тоне и чувствовать в их духе". Безусловно, произведения А.П. Чехова должны стать настольной книгой каждого человека, который стремится изменить свою жизнь, сделать ее более гуманной и насыщенной счастливыми моментами. Своими произведениями он призывает нас жить не бездумно, а размышлять над каждым свои шагом, не вредить самими себе.

Ссылки.

1. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 8. Страница 121.

2. К.И. Чуковский "Чехов". Страница 23.

3. К.И. Чуковский "О Чехове. Человек и мастер". Страница 48.

4. Ю.В.Лебедев. "Русская литература XIX века". Страница 276.

5. В.И.Кулешов. "Жизнь и творчество А. П. Чехова". Страница 34.

6. Ю.В.Лебедев. "Русская литература XIX века". Страница 179.

7. Э. А. Полоцкая. "Пути Чеховских героев". Страница 11.

8. Энциклопедия "От былин и летописей до классики XIX века". Страница 648.

9. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. Страница 375.

10. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. Страница 344.

11. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. Страница 34.

12. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. Страница 415.

13. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 1. Страница 414.

14. Э. А. Полоцкая. "Пути Чеховских героев". Страница 21.

15. Ю.В.Лебедев. "Русская литература XIX века". Страница 129.

16. А.П. Чехов. Собрание сочинений в восьми томах. Том 8. Страница 279.